|
№ 9 Пробуждение Силы
| |
| Black_Box | Дата: Суббота, 22.12.2012, 17:06 | Сообщение # 1 |
 Графоманище
Группа: Администраторы
Сообщений: 163
Статус: Offline
| Пробуждение Силы
Название: Пробуждение Силы
Название оригинала: A show of strength
Ссылка на оригинал: http://keyofx.org/fiction_meredith_show%20of%20strength.txt
Тема: I''ll be back
Автор: Meredith
Переводчик: vladigora
Бета: Black Box
Пейринг: Малдер и Скалли
Рейтинг: Автор поставила R за язык, переводчик - PG-13
Жанр: MSR, Angst
Размер: 48511 знаков с пробелами (миди)
Саммари: Постколонизация, альтернативная вселенная. Сознание, верность и подлинность личности ставятся под сомнения, когда выжившие сталкиваются с новыми опасными испытаниями.
Спойлеры: Мифология пятого сезона. Отвлеченные ссылки на «The Red and The Black»
Правовая оговорка: Персонажи, действующие в этой истории, принадлежат 1013 Productions и 20th Century Fox. Никаких нарушений авторских прав.
Примечание переводчика: Фанфик переведен для феста «Дописать до Апокалипсиса».
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| Black_Box | Дата: Суббота, 22.12.2012, 17:07 | Сообщение # 2 |
|
Графоманище
Группа: Администраторы
Сообщений: 163
Статус: Offline
| Часть первая
Показать сою силу –
Вот, что ты хочешь.
Ты не можешь подавить это желание.
Ты не можешь подавить
Стойкость и душевный запал.
Ты думаешь, они чего-то стоят,
Ты не можешь отбросить их.
Никогда не отбрасывай их.
Никогда.
(Иан Макколло)
Я живу всего три месяца, но уже разбила семь зеркал. По моим подсчетам, мне светит сорок девять лет несчастий. Примерно столько же мне осталось до прогнозируемой смерти. Словно одного моего ненормального существования недостаточно.
Это ужасно – ненавидеть свою внешность. Презирать эти грязные рыжие волосы, строгий пристальный взгляд, матовую кожу. Меня нельзя назвать красавицей, ведь я – всего лишь копия «Богини». Бледная копия. Искаженное отражение.
Когда становится особенно тошно, я бью зеркала.
Если б я никогда не видела Ее на фотографиях и записях видеонаблюдения, не читала груды документов и не изучала другие свидетельства Ее жизни, то Она не преследовала бы меня. Черт! Тогда я бы считала, что я такая одна. Уникальная.
Кто бы мог подумать… Я – их первое успешное творение. То, что я живу (если это можно назвать жизнью), – большой успех по сравнению с тысячью мертвых или никогда не рожденных Ее версий или с дюжиной других двойников, чьи трупы теперь покоятся где-нибудь на дне Миссисипи.
Программа клонирования. Безуспешные эксперименты. Неудачи. Мутации.
Но я выжила, каким-то чудом.
Зачем? Понятия не имею. Похоже, только для того, чтобы пудрить Ему мозги, надоедать и сводить с ума. Возможно, я должна выведать какой-то секрет. Но Его изнуренный рассудок вряд ли может хранить что-то полезное, чего Они еще не знают.
Теперь Он – лишь тощий пес, принадлежащий жестокому хозяину. А я – дрессировщик.
***
Интересно, каково это – взрослеть?
Быть ребенком, играть, плакать, смеяться, учиться, любить. Быть глупышкой и поумнеть с годами. Постепенно. Думаю, это чертовски трудно. Потратить минимум двадцать один год, только чтобы добраться до отправной точки.
Наверное, это очень мучительно для людей.
Могу себе представить.
У меня есть Ее воспоминания до сентября 1994 года. Но это лишь общий сюжет, как у романа. Или фильма. Я могу «перемотать» на 1977 год и вспомнить, что Она любила британскую рок-группу «Би Джиз». И завидовала своей сестре, хоть и не признавала этого. Или что Она была математически одаренным ребенком, которого никто, казалось, не замечал.
Но я не знаю, каково это – быть тринадцатилетним подростком. И если честно, не хочу знать.
Думаю, я должна сказать спасибо за то, что я – именно Ее клон. Она была очень умна. И я тоже. У меня есть докторская степень и аналитический склад ума. Мои умственные способности выше, чем у среднего обывателя. Только благодаря Ей.
Но меня не покидает чувство, что все это я украла. И пользуюсь тем, чего не заслужила. Есть ли мое собственное Я в этом теле?
Еще она была доброй, благородной, сострадательной и отчаянно преданной. Я бы могла быть такой, если б захотела. Но не хочу. Нет никакого смысла. Я не нравлюсь Ему ни капли. И хотя я чувствую потребность любить Его, есть одна проблема: это не моя потребность.
Я не знаю, что такое любовь.
Чтоб им пусто было! Всем им!
***
– Убирайся к черту…
Он постоянно говорит одно и то же. Его язык заплетается из-за лекарств, которые Ему дают постоянно. Но едкий тон Его голоса очень красноречив. Он никогда не смотрит на меня. Лишь сидит на койке, сгорбившись и облокотившись на колени, и безучастно смотрит на серый линолеум.
Линолеум. Льняное масло, древесное волокно, джутовая основа. Экологически чистый и безвредный для окружающей среды материал.
Боже, порой Ее знания меня бесят.
– Так не может продолжаться вечно, – говорю я ласково. Именно этот тон заставил Его плакать в позапрошлый визит. Я видела, как Он быстро вытер слезы, надеясь, что я не замечу. Напрасная надежда. – Мы должны поговорить. Я пришла, чтобы помочь тебе.
Вранье. Я не знаю, зачем я пришла. Они не сказали ни слова о том, что я должна делать и говорить. Только приказали приходить к Нему через день. На полчаса. Это все. Никогда не задерживаться. Никогда не уходить раньше времени.
Он не обращает на меня внимания, как обычно. Я чертовски злюсь, но не знаю, почему. И тогда я пробую другую тактику.
- Ты помнишь ту ночь пятницы, когда нас случайно заперли в подвале? Мы работали вместе около трех месяцев. Пришлось звонить на пост охраны, чтобы нас открыли. Они пришли через двадцать минут, но мы сидели в подвале и болтали еще час. Я рассказала тебе о моей семье и почему я решила стать агентом…
Я продолжаю бормотать еще двадцать шесть минут. Он закрывает уши ладонями, сжимается и начинает качаться взад-вперед.
***
Моя первая встреча с Ними состоялась всего месяц назад. Это были не те мужчины, что «выращивали» меня в люминесцентном зеленом резервуаре. Совсем другие. Старые. Изможденные.
Они смотрели на меня с трепетом. Не как на женщину, но как на произведение искусства. Не удивительно. Меня никогда не воспринимали как женщину.
– Вы знаете этого человека?
В комнате царил полумрак. Проектор вспыхнул, и я увидела на бетонной стене фотографию мужчины. Его фотографию. Но на ней Он выглядел старше, чем я «помнила».
Он повсюду в Ее воспоминаниях.
Ее мучение и благословение, проклятие и спасение.
– Да.
– Хорошо. Он здесь. На этой базе. Мы заплатили высокую цену, чтобы взять его живым. Таков был приказ сверху. – Я молчала. – Вы получите инструкции позже.
Краткий кивок в сторону выхода был намеком на то, что я свободна. Но прежде, чем уйти, я обернулась и спросила:
- Что Вам нужно от Него?
- Скоро узнаете.
Но я сомневалась, что Они сами знали ответ на мой вопрос.
***
– Убирайся к черту!
– Ты повторяешься.
Это место пагубно сказалось на Нем. Он должен быть полнее и выглядеть не так болезненно. Его глаза не должна застилать наркотическая дымка. Он должен проклинать и высмеивать меня едкими остротами. Возможно, он должен сдаться, поверить, что я - это Она, и просить помочь, облегчить Его боль. Или, на худой конец, он должен хотя бы начать разговаривать со мной.
Сегодня я не пытаюсь наладить общение. Я не в силах заставить себя. Моя воля подавлена. Ее непростые чувства к этому мужчине вынуждают меня молчать.
Сегодня мы оба тихи.
***
Думаю, мы находимся в старой тюрьме, построенной около ста лет назад. Подходящее место. Они сажают сюда пленных, хотя сами должны отбывать здесь срок.
Я не хочу быть с Ними заодно. Да и зачем я Им нужна?
Я знаю о свободном мире многое. Я «помню», что была почти в каждом штате. «Помню» дома, квартиры, спальни, комнаты мотелей. Но на самом деле я никогда не выбиралась за пределы этой тюрьмы.
Я даже не знаю, где нахожусь. Какая ирония.
Есть небольшая подсказка, чтобы разгадать тайну. Вокруг пустыня: бесплодные потрескавшиеся земли, низкие кустарники, иссушающая жара и бесконечный горизонт. Возможно, это Восточный Орегон или Вашингтон. Хотя мы легко можем быть где-нибудь в России. Когда придет зима, я смогу выдвинуть более определенную догадку.
Кажется, я живу в одном из самых старых кабинетов тюрьмы. На двери нет замка. Я прихожу и ухожу, когда захочу, пользуюсь библиотекой, гуляю во дворе, вожусь в лаборатории, когда не могу противиться странному импульсу. Я стараюсь держаться подальше от тюремных блоков, если не считать моего особого «назначения».
Там много невольников.
Половина из них – одурманена. Это делается для того, чтобы держать пленников под контролем. Другая же половина уже давно лишилась рассудка. Они либо сидят, сгорбившись в три погибели, либо бесцельно ходят из угла в угол. Некоторые лежат в позе эмбриона, как застывшие каменные творения Микеланджело, пойманные между жизнью и смертью переменчивым вдохновением мастера.
Я никогда не была в Италии или художественном музее, никогда не касалась прохладного мрамора. Она много знала об этом. Я же знаю только об этих заключенных.
Когда-то эти мужчины и женщины были опасны. Их захватили в плен. Некоторых казнили сразу, ведь это намного быстрее, чем смерть от заражения оспой. Пуля в затылок, братская могила. Ведь Они любят рыть ямы для захоронения «отходов».
Тех, кто мог быть полезен, оставляли в живых, точнее в полуживых. Многих пытали, судя по их ранам.
Когда Они начали отступать, судьбы несчастных людей оказались под вопросом. До сих пор сюда привозят новых пленных, пополняя ряды заключенных, которые были тут, бог знает, сколько лет. Кажется, Они затаились и ждут, чтобы использовать свои тюремные резервы.
Именно так Он и оказался здесь.
Я знаю так много только потому, что любопытна. В то время я была лишь образцом ДНК в пробирке.
Внутренний голос подсказывает мне, что Она не была любопытной, что это черта именно моего характера. Она обладала лишь научной любознательностью и тягой к исследованиям. Мое же любопытство преследует личные темные интересы.
Какие именно? Мне еще предстоит выяснить.
***
Он впервые пристально посмотрел на меня.
Я заплакала.
Боже, гены этой стервы так влияет на мои эмоции. Этот мужчина – единственный, кто был дорог Ей. И как я могу не хотеть подойти к Нему, обнять, утешить? Я убеждала себя, что даже не знаю этого человека. Только так я могла удержаться от рыданий.
Он сразу понял это и отвернулся, еще раз убедившись, что я – самозванка.
Пустышка.
Он знал это. Так же, как и я.
***
- Вы умеете делать вскрытие? – спрашивает один из изнуренных стариков. – Нам нужна причина смерти.
Передо мной тело парня. Рост – один метр, пятьдесят шесть сантиметров. Возраст – около двадцати лет. Его руки висят, словно плети. Правый зрачок – 2,5 миллиметра, левый зрачок – 3,5 миллиметра. Никакой желтушности. Зубов нет. Необычные рубцы на торсе и верхней части бедер. Никакого окоченения.
Пленник из камеры №12. Тот, что тихо звал Шейлу, когда я виделась с ним. Тот, что скулил и плакал, как маленький мальчик. Он и есть маленький мальчик. Точнее был им.
Трое мужчин, которые заслужили ссмерти за свои грехи, смотрят на меня, ожидая, что я попрошу их посторониться и приступлю к работе. Но я не делаю ничего подобного.
– Горе, – произношу я хрипло. Мой голос, похожий на рычание, – громкий вызов, брошенный в этой ярко освещенной комнате.
Они не идут за мной, не упрекают меня, не наказывают за неповиновение.
Все знают, что я – неприкасаема.
Пока.
***
Сегодня я пробую другой подход. Каждый день – новый подход, но в том же направлении: успокоение, сочувствие, воспоминания. Неискренние подбадривания, попытки подмазаться. И все это я делаю, стоя в самом дальнем углу камеры.
Я никогда не прикасаюсь к Нему. Даже не приближаюсь. Несмотря на то, что Ему дают успокоительное, я боюсь, что Он может сделать, если я подберусь слишком близко. Забитая, запуганная дворняга в клетке… Но такая непредсказуемая. Они бы рассмеялись, если б я сказала, что Он все еще опасен. А я это знаю, потому что вижу человеческую суть.
Сегодня я действую безрассудно:
- Иногда ты невыносим.
Он сидит, уставившись на унитаз, Его лицо – словно камень.
Я продолжаю:
- Эгоистичен, высокомерен и глуп. Ты всегда доверяешь не тем людям, и не в самое подходящее время. Ты не хочешь видеть правду, даже если она у тебя перед самым носом. Упрямый и безрассудный. Тебе плевать на то, что эти бессмысленные поиски угрожают жизни других людей. Ты наивен. Настолько наивен…
Я не могу остановиться, но чувствую, как тяжкое бремя, о котором я даже не подозревала, падает с плеч.
Словно в меня вселился мстительный дух.
Пленник кивает еле заметно. Три почти неуловимых кивка. Будто соглашается с тем, что поведал ему унитаз. Потом ложиться на койку лицом к стене.
Есть контакт.
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| Black_Box | Дата: Суббота, 22.12.2012, 17:08 | Сообщение # 3 |
|
Графоманище
Группа: Администраторы
Сообщений: 163
Статус: Offline
| Часть вторая
Ты услышишь меня?
Ты назовешь им мое имя?
Ты назовешь меня по имени?
(Иан Макколло)
Я часто задаюсь вопросами.
Что будет, если я похудею? Или наберу вес? Если я подстригусь? Или перекрашусь в черный (если вдруг повезет, и я раздобуду краску для волос)? Если я сменю эту тюремную серую робу? А если заболею раком?
Мне будет не наплевать?
Я знаю свое будущее. Оно задокументировано. От и до, вплоть до Вторжения, когда Они потеряли Ее из виду. Когда все спутники вышли из строя, Они утратили контроль над своими «подопытными кроликами». Не большая потеря для такой масштабной войны. Теперь Они могли положиться только на двойных агентов. Шпионов. Предателей. Паразитов.
Благодаря чипу я знаю кое-что о Ее жизни после похищения. Я «помню» достаточно, чтобы знать, как вел себя мой генетический прототип, борясь с невзгодами жизни последние несколько лет до Вторжения. Но эти знания бесполезны. Потому что я – не Она.
Я повторяю это постоянно в надежде, что так и есть.
Она всегда была такой долбаной оптимисткой.
Она становилась сильнее с каждым годом и умела приспосабливаться. Распускалась, как цветок, даже в самых трудных условиях. Я же чахну, как сломанный ветром куст. Я знаю, что Она сделала бы на моем месте. Но такие мысли – парадокс. Всего лишь теория невероятности. Бессмысленно даже рассматривать то, чего никогда не будет. Что, если б у людей были крылья? Что, если б животные умели говорить?
Ерунда.
Здесь нахожусь именно я. И именно мне предстоит решать, что я собираюсь делать.
***
- Произошло кое-что, касающееся нас всех. Мы собрали вас здесь потому, что ваши обязанности изменятся. Но вы не должны говорить об этом за пределами данной комнаты. Понятно?
Несколько десятков клонов собрались в старой тюремной библиотеке. Некоторых я видела прежде. Но большинство – нет. Мы, как стадо овец, киваем, отвечая на вопрос восьмидесятилетнего старика, стоящего за небольшой трибуной. Вдруг на меня накатывает волна Ее воспоминаний со времен ординатуры: я вспоминаю дряхлого маразматика, пускающего слюни в овсянку.
И хотя мужчина у трибуны еще в состоянии говорить, он очень похож на того пациента. Он так же апатичен и рассеян.
Все Они – смотрители этой тюрьмы и могильщики. Они порабощают и ждут приказа сверху, делая вид, что помнят, каковы были цели вторжения и первоначальный план. Они до сих пор изображают из себя членов единого фронта, который остановил боевые действия лишь на мгновение.
Но по сути Они такие же пленники, как мы.
- Неподалеку отсюда был налет.
Старик не называет конкретного места. В наше время расстояние относительно, как и многое другое. Я узнала, что есть много баз, подобных нашей, рассеянных по всем Соединенным Штатам. Возможно, по всему миру. Но это всего лишь предположение. Я не знаю всей грязной правды. Я беру только то, что могу случайно найти, и создаю лишь некое подобие правды. Так же, как делал Он. И Она.
- Налетчики убили охранников и освободили заключенных. База уничтожена вместе с важными научными исследованиями.
В этой войне я стараюсь поддерживать нейтралитет, но вдруг прихожу в восторг от этой новости. Всё из-за Ее генов.
- Мы получили несколько отчетов о случившемся и вынуждены усилить охрану базы. Теперь вам запрещено выходить на улицу. Соблюдение правил жизненно важно. Вы получите инструкции позже, когда у нас будет больше информации.
Я знаю, это ложь.
Старик потрясен и встревожен. Для него такое в диковинку, это понятно. Но я вижу, он чего-то недоговаривает.
Внезапно я чувствую острую потребность знать, что же Они скрывают. Я вдруг понимаю: эта потребность – часть моей сущности, с которой я не могу бороться. Я будто пробудилась от долгого мертвого сна.
Я не удивлена, что Они опять наступают на те же грабли. Они делали это прежде и не раз. Надо быть идиотом, чтобы недооценивать Ее.
***
- Убирайся к…
- Будьте добры, заткнитесь и дайте мне сказать.
Я уже готова к тому, что Он снова начнет выгонять меня, но Он молчит. И я не думаю, что дело в успокоительных. Ему просто не интересно со мной спорить.
- Она тоже была не идеальной, знаете… Правда! Она могла быть отдаленной и холодной до агрессивности. Она часто бывала резкой и снисходительной, суровой и непреклонной в своих верованиях. Требовательной. Ей было невозможно угодить. Упрямица, как и Вы. Она отталкивала Вас и ранила. До последнего отрицала свои чувства. Я знаю это… Знаю… - мой голос дрожит, а глаза застилают слезы. Это – мое признание Ее ошибок и слабостей. Ей было бы нелегко высказать все это. Так же, как и мне. - Я знаю, о чем говорю…
Он смотрит прямо на меня.
Его замкнутый искаженный мирок летит в тартарары. Из-за моего признания.
- Она… - шепчет он почтительно. Я читаю боль в Его глазах.
Я понимаю, что Он впервые увидел во мне человека вместо бездушного клона. Раньше я никогда не говорила о Ней в третьем лице. Теперь я показала, что я – не Она.
Это так просто. И так сложно.
Это никогда не будет просто.
***
У меня чертовски хорошая память, хоть и не фотографическая. За четыре месяца я запомнила расположение всех помещений на базе, начиная с заброшенной охранной вышки и заканчивая котельной. Я изучила каждый закоулок и каждое укромное местечко только для того, чтобы хоть как-то унять свое любопытство.
Из-за Ее упорства я теперь знаю, как сбежать.
Я думаю о побеге посреди ночи. Я наслаждаюсь этой фантазией в темноте, тайно и одержимо, словно эротическим сном. Порой это настолько же приятно.
Надо завязывать с фантазиями.
Я могу сбежать, присоединиться к повстанческим войскам и бороться против колонизаторов. У меня есть для этого мотивация, которая в сущности даже не является моей. И я не понимаю ее до конца, но шестое чувство подсказывает, что побег – это правильно, это то, что нужно.
Это Ее чувство справедливости и чести. Гребаная героиня.
Но я не Она. Я не Она. Я не Она!!!
Я продолжаю повторять это.
Проклятый оптимизм!
***
Это невероятно. Это так чертовски невероятно, что, когда я узнала новости, меня разобрал смех. Я хохотала настолько громко, что походила на безумную. У меня тут же начал болеть пресс, а из глаз потекли слезы.
Это было так чертовски невероятно, что просто не могло быть ложью. Рапорты о налетах стекались сюда, как и записи с камер видеонаблюдения с разрушенной базы. И они не оставляли поводов для сомнения. Ее лицо на пленках не оставляло поводов для сомнения.
Вот, значит, из-за чего Они волновались. Бог знает почему. Если бы колонизаторы схватили и Ее, Они бы все равно не знали, что делать с этой парочкой бывших агентов. Тогда к чему беспокойство? Почему бы не позволить Ей бродить по опустошенной планете и перестать тратить силы на проблему, которую Они не могут устранить?
Ах да, старые-добрые указания сверху, состряпанные на скорую руку, но обязательные к исполнению. Теперь, год спустя, Они знали, что облажались по полной. Я видела Ее лицо. Она не я, абсолютно точно.
Это было так чертовски забавно, что я почти не слышала погребального звона за моим собственным смехом.
***
Он сидит на койке, откинув голову назад, на бетонную стену. Я смотрю на Него. Сегодня нет никаких скрытых мотивов и стратегий. Я открываю свою душу для воспоминаний, и они затопляют меня. Больше никаких копаний в Ее документах, никакой ненависти к историям из Ее прошлого, которое я избегала и презирала. Только жизнь. Чтобы понять и двигаться дальше, пока я еще могу.
Он так прекрасен в Ее глазах…
Он не говорит, когда я вхожу в камеру, лишь безучастно смотри на меня, даже не интересуясь, какие психологические козыри я припрятала в рукаве на этот раз. Он не знает, что сегодня мое последнее посещение. И я безоружна.
- Вы должны вернуться к жизни.
- Зачем?
- Затем, что Она жива.
Тишина. А потом:
- Дана Скалли умерла, погибла в несчастном случае. Я видел ее тело.
Его голос дрожит, когда Он произносит Ее имя. Но выражение лица не меняется.
- Я не вру, хоть и не знаю, как Она выжила. Вы хотели услышать что-то иное?
- Нет.
Его голос все еще подрагивает.
- Есть еще кое-что. И после этого я буду свободна.
Теперь мы смотрим друг на друга, и я чувствую эмоциональную связь между нами. Он тяжело сглатывает, и я понимаю, почему говорят, что глаза – это зеркало души.
- Она всегда любила Вас. С самого начала.
Я слышу эти слова так, будто их опять произносит призрак. Почтительно. Твердо. Его лицо искажается в муках, которые Он пытается скрыть. И Он начинает отмахиваться:
- Нет… Не надо… Не сейчас…
Я не могу бороться с собой. Я теряю последнее самообладание. Я впускаю Ее в свою душу. И границы между нашими личностями и сердцами стираются. Я бросаюсь к Нему, протягиваю руки и глажу Его по голове. Он наклоняется ко мне, и я знаю, Он бы обнял меня, если бы я по-прежнему притворялась Ею.
Но теперь я – это только я.
- Не трогай меня!
В его слезящихся глазах я вижу ярость, он пытается оттолкнуть меня.
Я вытираю слезы со своих щек и подчиняюсь команде, отступая к стене.
- Вы можете сбежать. Я расскажу, как. Я не знаю, куда Вы пойдете, но могу показать путь к свободе. Понимаете?
Он молчит. Замешательство приходит на смену гнева.
- Я хочу, чтобы Вы убежали. Мне нужно найти саму себя. Я должна забыть Ее... Понимаете!?
Мой голос становится громче и отчаяннее.
Он кивает, и я перестаю дрожать.
- Возможно, Вы не сразу найдете Ее. Но Вы уже проходили через это, так ведь?
На моем лице появляется застенчивая, еле заметная улыбка, мы оба погружаемся в воспоминания.
Он почти улыбается.
***
Дверь старой прачечной открыта. Камера над ней не работает. Очень кстати. Ночь холодна, но изумительна. Черная и безмятежная. Он стоит рядом со мной и дрожит от пронизывающего ветра. У меня нет теплой одежды, но Он и не надеется на это. Я даже не могу указать, в каком направлении идти.
Он резко поворачивается.
- Вы собираетесь..?
- Нет. Я сомневаюсь, - но нет никакой неуверенности в моем тоне. - Хотя… кто знает…
Он кивает, и я вижу проблеск сочувствия на Его лице.
- Мне нужно, чтобы Вы сделали кое-что прежде, чем уйдете, - прошу я, подчиняясь чувству, которое только начинаю познавать.
- Что?
- Дали мне имя.
Он задумывается на мгновение, затем берет меня за подбородок. Это ощущение знакомо мне с «минувших лет». Это – последнее, что я запомню о Ней.
- Одри, - произносит Он уверенно. – Это значит «Сила».
Прежде, чем я могу сказать спасибо, Он исчезает в ночи, забирая Ее с собой. И я наконец одна.
Часть третья
Это не бунтарство,
Это не страдание.
У этого нет названия.
(Иан Макколло)
Каждую ночь мне сниться, как я умираю. Та же самая череда событий, один и тот же финал. Мы почти на месте, настолько близко к спасению, к тому, за что стоит бороться, к новой жизни. Но вдруг все рушиться.
Боевые вертолеты появляются из ниоткуда, так же, как и черные седаны. «Они все еще водят черные седаны?» – думаю я некстати. Да. Они все еще водят их. Они все еще носят темные очки и черные костюмы, несмотря на пустынную жару. Дресс-код врага – абсолютная константа. По крайней мере, этого особого врага.
«Не останавливайся… Не останавливайся…»
Я думаю, что если мы сможем оторваться от них на старом джипе, то все обойдется. У нас еще осталось три пистолета и полдюжины винтовок, патронов тоже хватит, если придется отстреливаться.
Нам просто необходимо оторваться!
Но они подрезают нас сбоку, и, несмотря на то, что Малдер старается изо всех сил удержать джип на дороге, мы съезжаем в кювет, на щебень и песок. Машина таранит кусты.
Последнее, что я вижу, - Малдер, отчаянно протягивающий ко мне руку. Автомобиль переворачивается, и с ясностью последнего вздоха я понимаю, что ремень безопасности не спасет меня.
И моя жизнь обрывается. Наступает вечная тьма.
***
- Доктор Скалли? Доктор Скалли? Вы спите?
Брэдли осторожно трясет меня за плечо, и я тут же вскакиваю. Я тру глаза в ответ на его смешной вопрос, уже жалея, что опять уснула на неудобной больничной койке.
- В чем дело, Брэд?
- Хичкок просил передать, что сегодня вечером приедут около тридцати человек из военно-воздушных сил. По делам разведки…
- Дай угадаю. Никто из них не вакцинирован?
- Именно.
Брэдли краснеет и отводит взгляд. Он ни в чем не виноват, так же, как и я. Но на нас все еще висит груз поражения, хотя еще недавно мы были уверены в успехе.
Я тяжело вздыхаю и встаю, потирая поясницу. Я готова убить, чтоб заполучить хорошего костоправа, но в районе двухсот миль я – единственный врач.
«Доктор, возьмите себя в руки».
Я улыбаюсь своей неуклюжей шутке и ловлю непонимающий взгляд Брэдли.
- Все нормально. Я займусь ими вечером. Передай Хичкоку, чтобы все подготовил.
Молодой лаборант уходит передать мои указания в Командный Центр, и я остаюсь одна в клинике. У меня много работы. Слава богу.
Похоже, вакцинация проходит успешно. Нет, не похоже, а точно, черт возьми. Пять месяцев назад (спустя шесть месяцев после того, как я оказалась тут) мы достигли невероятного: создали вакцину против нового вируса оспы. Просто фантастика. Прививка, действующая со стопроцентным результатом.
Один поворотный момент – и мы получили неоспоримое преимущество в этой войне. Но до победы еще далеко. Мы постоянно сталкиваемся с какими-то трудностями, когда дело доходит до распространения вакцины. Наша система коммуникаций - ужасна, в округе постоянно случаются перестрелки и набеги. И мы не можем забывать о вездесущей опасности предательства.
Теперь нельзя с уверенностью сказать, кто враг, а кто друг.
Каждый день приходят известия о повстанцах, которые все еще нуждаются в прививке. Многие даже не знают о вакцине. Иногда я готова опустить руки, но не могу. Я не сдамся.
Когда людей задевает мое порой агрессивное поведение, я лишь молча буравлю их взглядом, подталкивая задать вопросы, на которые им так любопытно знать ответы.
Почему Вы настолько упрямы, доктор Скалли?
Как вы жили до Вторжения, доктор Скалли?
Каково это – быть мертвой, доктор Скалли?
Но до сих пор никто не отважился спросить.
***
Есть хорошие дни, а есть плохие.
Сегодня ужасный день, потому что я вижу Малдера повсюду. Он стоит у меня за плечом, когда я осматриваю раненого водителя «Хаммера»; наблюдает, когда я умываюсь холодной водой; глубокой ночью следует за мной на большую разрушенную детскую площадку.
Мы разместились в старой начальной школе, и Малдер хочет развлечься.
В такие дни я могу чувствовать его прикосновения. К плечу, к талии. Именно он берет меня за руку и тянет к качелям, настаивая, чтобы я отдохнула, осталась только с ним на время.
Я так и делаю.
Качели все еще целы и могут удержать мой вес. Я сажусь и начинаю раскачиваться, вынуждая ржавую цепь дрожать и стонать все громче и громче. Несколько мгновений спустя я парю и вижу только чередование усеянного звездами неба и темно-серой земли. Небо – земля. Небо – земля.
Мое тело автоматически раскачивает качели. Это – рефлекс с детства. Из далеких времен. Из иного мира.
Малдер стоит неподалеку. Он улыбается и говорит, как удивлен, что с такими короткими ногами мне удалось раскачаться так высоко. Я тоже хочу улыбнуться, посмеяться всего несколько секунд. Но все, что я чувствую, - это медленные жгучие слезы, текущие по щекам. Потому что в дни, подобные этому – когда я вижу и чувствую Малдера – я понимаю, что, скорее всего, он мертв.
***
Связь отвратительна, но я все равно рада слышать его голос, который напоминает мне о старых-добрых временах. Если бы до Вторжения кто-нибудь сказал, что настанет день, и я буду скучать о прежних днях и опасностях, я бы рассмеялась.
Но я скучаю. Каждый миг своей жизни.
- Агент Скалли, думаю, мы встретимся с Вами на следующей неделе. Я сопровождаю отряд, который идет через ваш лагерь. Хич согласился приютить нас.
Я улыбаюсь. В современном обществе нет никаких вооруженных сил, никаких ФБР, ЦРУ, Управления национальной безопасности. Есть только «бывшие». Бывший морской пехотинец. Бывший агент. Бывший шпион.
Мы обращаемся к нашим личным достоинствам и недостаткам, иногда к званиям и чинам, чтобы определить наши роли и не забыть, кем мы были и до сих пор являемся по сути. Наши удостоверения личности теперь лишь формальность.
И все же мой старый друг всегда называет меня «агентом». Я отвечаю тем же.
- Да, сэр. Думаю, Вас порадует новость о том, что именно я теперь занимаюсь новоприбывшими.
Он улавливает дразнящий тон моего голоса, и я слышу его смех, перебиваемый помехами на линии.
В эти дни бывшие лидеры либо доказывают свое превосходство, либо уступают дорогу другим. Еще до Вторжения мой теперь уже бывший начальник доказал, что достоин быть лидером. Честный, храбрый, заслуживающий доверия, прирожденный руководитель и эксперт по тактике. Теперь он сбросил ограничения старого мира, оковы лжи и паутину обмана, которые время от времени связывали его руки и мешали раскрыть свой потенциал. Я горжусь тем, что когда-то работала под его начальством. Горжусь, что после Вторжения он стал моим наставником, другом и товарищем по оружию.
Наша беззаботная беседа внезапно перетекает в личное русло.
- Агент Скалли, вы узнали что-нибудь о..?
Я перебиваю Скиннера, потому что у меня просто нет сил говорить об этом. И он знает меня довольно хорошо, чтобы не обижаться.
- Нет. Но я в порядке.
Еще немного, и я утону в своей печали.
Даже слышать, как Скиннер произносит имя Малдера, – опасно. Слишком много ассоциаций и воспоминаний, которые потянут меня на дно, если я не буду бороться с ними. Мое горе похоже на огромную реку, сдерживаемую шаткой дамбой. Когда реке становится тесно, я опускаю дамбу, позволяя потоку печали нахлынуть на меня, затопить душу и сердце.
Но только не здесь и не сейчас. Я должна контролировать свои эмоции. От этого зависит мое выживание. У меня нет другого выбора. В этом – вся я.
***
- Как думаешь, долго еще?
Солнце палит нещадно. Похоже, адская жара изводит Землю только из чистой злости. Блики от темных очков Малдера ослепляют, и я легким жестом поворачиваю его голову, заставляя напарника снова следить за дорогой.
- Думаю, около мили. Главное – не пропустить поворот, он должен быть отмечен.
Стекла в машине полностью опущены, и песочная пыль оседает на обивку салона, наши волосы, кожу, и скорее всего, в наших легких. Но впервые после Вторжения мы едем куда-то с чувством радости.
- Повтори это, Скалли, - громкий голос Малдера перекрывает шум двигателя и рев ветра.
- Что!? – кричу я, изображая непонимание.
- Что именно ты обещала мне, когда мы доберемся до места!
- Ты это и так знаешь!
- Я хочу услышать это снова! – заявляет он, наигранно насупившись.
Это игра, в которую мы играем вот уже несколько дней. Наш флирт всегда походил на медленно растущий поток. И сейчас он угрожает накрыть нас с головой.
Я загадочно улыбаюсь, потому что вижу, что Малдеру нравится это.
Внезапно тень пересекает солнце. Потом – вторая и третья.
Вертолеты. Седаны.
Паника, неверие.
Удар, кювет, переворот, падение.
Леденящий душу страх.
Чернота вечности.
***
Мои сны будто издеваются надо мной, преследуя и подстраиваясь под мой распорядок дня. Небольшая дремота? Тогда вот вам короткая версия событий. Редкая ночь сна? Вот вам детальный сценарий, полный нюансов и болезненных переживаний.
Я действительно вернулась из мертвых?
Спорный вопрос.
Часть четвертая
Я половина того, что состоит из двух половинок?
Или я половина единого целого?
Я должен быть целостным человеком,
Ведь таково мое земное предназначение.
(Иан Макколло)
Я ненавижу это место.
Терпеть не могу адскую жару и пустынные пейзажи.
Я скучаю по прохладной траве, тени дубов и кленов, по чистой воде и аромату сосен, по шуму океана. Я скучаю по моросящему дождю и шумному городу.
По неточным оценкам, плотность населения в Северной Америке сократилась на семьдесят пять процентов. Триста миллионов убитых. Мы почти не поддерживаем связь с другими странами, но, думаю, они понесли не меньше потерь.
Вашингтон пал. Мы с Малдером оставались в ФБР до последнего. Люди вымирали, жизнь в городе постепенно угасала, пока не осталось практически ничего. По мере того, как мы все дальше уезжали от Вашингтона, мы понимали, что пал не только Округ Колумбия, но и вся западная цивилизация.
Я скучаю по загазованному воздуху мегаполиса, по Кольцевой автостраде, по Аннаполису. Скучаю по лифтам, своей деловой одежде и «Старбаксу». Я скучаю по мелочам нормальной жизни.
Именно Скиннер спас нас. В Восточном Орегоне создавалась база для исследований, и наши знания и опыт оказались очень кстати. Я могла работать над созданием вакцины, а Малдер мог сосредоточиться на пропаганде, обучении и коммуникациях, ведь он больше всего знал о наших врагах. Ни то чтобы его знания принесли большую пользу, когда мы оказались в самой гуще Вторжения, но все же…
Я скучаю по мертвым. Я скучаю по племянникам и братьям. Я скучаю по маме. Я все еще скучаю по своему отцу и Мелиссе, но тихо радуюсь, что они не дожили до Вторжения. Я скучаю по кровному родству и связи с прошлыми поколениями.
Все изменилось после Вторжения.
Из-за нашего скудного ума и высокого самомнения мы думали, что колонистам нужна только наша планета. Единственная плодородная зеленая планета во вселенной, которая стоила того, чтобы тайно оккупировать ее половину столетия и затем захватить. И это объяснимо, если вспомнить, что люди даже не признавали возможности существования жизни за пределами Земли; особенно такой враждебной и разрушительной.
Мы слишком долго верили в ложь, дурачили себя. И заплатили слишком большую цену за наше легковерие. Почти непостижимо, что Земля была лишь средством для завоевания другой планеты: более развитой, более стойкой. Колонизаторы использовали Землю как перевалочный пункт, где брали ресурсы и могли перегруппироваться для дальнейшей атаки. Они улетели вскоре после Вторжения. Но не все. И мы знали, что агрессоры вернуться.
Мы выжили только из-за их отступления, которое позволило нам уехать из Вашингтона, объединиться с силами сопротивления, начать разрабатывать план отпора. Но из-за того, что на Земле остались те, кто заодно с колонизаторами, я умерла, а Малдер пропал.
Они все еще здесь. Поджидают.
Я скучаю по Малдеру.
Нет, я тоскую по нему.
Я тоскую по нему с непреодолимой потребностью.
Я тоскую по его прикосновениям и запаху его пота.
Тоскую по его вспыльчивости, страсти, заботе.
Тоскую по его насмешливому пристальному взгляду, по его улыбке.
Тоскую по его теплу.
Тоскую по тому, что было, и тому, что могло быть.
Моя душа болит от жажды и отчаяния.
Но я борюсь. Упорно. Я цепляюсь, царапаю, ползу.
Я бросаю вызов. Я противостою.
Я сопротивляюсь.
***
Спустя четыре дня после моего воскрешения - почти год назад - я встретила своего спасителя в обветшалой школьной уборной.
- Я - целитель, а не пластический хирург.
Небольшое треснувшее зеркало отражало загорелое лицо женщины, чья кожа не привыкла к долгим солнечным ваннам. Мое лицо.
Мужчина, которого я знаю как Иеремию Смита, застал меня, когда я рассматривала свой новый шрам над правой бровью. Зубчатая линия была очень заметной по сравнению с моим старым шрамом – небольшим сувениром из предыдущей жизни. Я покачала головой в знак того, что Смит неверно понял меня. Но по его смущенной улыбке я догадалась, что он просто шутил.
Неужели кто-то еще в силах шутить?
- Вы сделали это? Вы..? – мое горло болело, а голос хрипел.
- Да.
- Я не помню.
- Вы погибли.
- Они почти ничего не рассказывали мне, сказали только, что… - я тяжело сглотнула, но не от боли, а чтобы унять подступающие слезы.
- Мы следили за вами, ожидая вашего приезда. Разведчики заметили засаду, но не смогли помочь. Вашего партнера забрали, а вас оставили.
Я кивнула, чтобы он продолжал. Я должна была знать все.
- Когда они подобрались ближе, стало ясно, почему вас оставили. Вы были мертвы. Перелом шейных позвонков.
- Вы вернули меня к жизни, - констатировала я безразличным тоном.
Он кивнул.
- Я вовремя добрался до вас. Это случается нечасто.
- Почему вы помогли…? Почему… спасли меня?
- Потому что это правильно. Многие из нас годами помогали вам. Просто обычно мы остаемся незамеченными.
Я бесцеремонно села на крышку унитаза. Голова кружилась от попытки обдумать и понять всю эту новую информацию. Я безуспешно пыталась постичь ситуацию, в которой оказалась. Совершенно одна.
С одной стороны, я хотела поблагодарить Иеремию за то, что он сделал. Но с другой, не могла смириться с душевной болью от новой потери.
Интересно, если бы Смит сейчас был здесь, смогла бы я произнести слова благодарности?
Я, правда, не знаю.
***
Когда-то у меня была фотография Малдера. Она лежала в небольшой сумке для вещей первой необходимости. Это была неудачная «размытая» фотография. Малдер стоял с открытым ртом, видимо, отпускал шпильку в адрес фотографа. Я не знаю, кто сделал этот снимок, даже не помню, как он оказался у меня. В наши дни личные вещи – это роскошь. И фотография была одной из немногих, что я позволила себе сохранить.
Но снимок потерялся в хаосе по дороге сюда. Не знаю, когда именно, скорей всего, когда машина перевернулась.
У меня хорошая память, но не фотографическая. Я забываю, как он выглядел. Мое тело все еще помнит Малдера, мое сердце помнит. Но не знаю, надолго ли.
Я отчаянно захотела увидеть его лицо вчера вечером.
Я давно была готова к тому, что мы найдем его измотанным и замученным. Я была готова к ужасным кошмарам, к горечи и гневу, которые проснуться во мне при виде условий, в которых он находится.
Я была готова к худшему.
Или мне так казалось.
Худшим оказалось не найти его вообще.
Мы спасли сорок семь заключенных, уничтожили три лаборатории, в одной из которых проводились эксперименты по клонированию. Мы убили полтора десятка охранников. Я уже могла бы поставить ни одну зарубку на своем револьвере. Смерть - неизбежное условие войны.
Среди заключенных были старики и юнцы, мужчины и женщины, в здравом уме и на грани безумия. Они находились в одном крыле базы, в переполненных палатах, некоторые были привязаны к кроватям. Мы вывели их как можно быстрее. Мы не оставляли никого. Я уверена в этом, потому что лично проверяла каждого пленника, даже при том, что нас чуть ни поймали. И это была глупая ошибка.
Мое любопытство столкнулось с закрытой дверью. Я - ученый. Я ищу ответы. Все двери должны быть открыты, все пути исследованы. За той дверью могли оказаться заключенные. Или лаборатория. Или еще хуже... За той дверью мог оказаться Малдер.
В итоге за той дверью не оказалось ничего стоящего, но там висела камера наблюдения, которая смотрела прямо на меня.
Я чуть не провалила операцию. Никто не высказал этого вслух: ни Хичкок, ни Скиннер. Они лишь указали на ошибку. Но я знаю, что зашла слишком далеко. Я знала, что у нас было преимущество: враги думали, что я мертва. Теперь они знали, что я жива. И это могло поставить под угрозу будущие операции. Могли быть последствия, о которых я даже не осмеливалась думать.
Почему я делаю это? Зачем борюсь? Почему я теряю себя в сражении? Зачем живу заблуждением, что наш мир еще можно спасти? Я делаю это для себя? Или для других?
Я делаю это для него? Из-за него?
Жив ли он вообще?
Я хочу знать, черт возьми! Я хочу знать!!!
***
Кажется, что солнечные лучи пронзают меня насквозь, опаляя покрасневшие руки. Еще немного, и будет ожог. Я смотрю на руки и вижу, что загар неравномерный. Правая намного темнее левой. Если бы Малдер чаще пускал меня за руль, загар мог бы выровняться.
- Воды?
Я предлагаю бутылку своему великолепному загорелому партнеру, мечту любой женщины.
«Вот ублюдок», - думаю я радостно.
- Нет, я в порядке. - он поворачивается, ослепляя меня отблеском от солнечных очков, и улыбается. – Боже, Скалли, ты похожа на рака.
- Спасибо за комплимент, - хмыкаю я. – Это все ради тебя.
- Ах, Скалли, ты знаешь, что я люблю. Невысоких, красных, как свекла, женщин с хорошей фигурой.
- Я думала, ты любишь меня, потому что я чуть ли не единственная оставшаяся женщина на Земле.
- Скалли, ты всегда была единственной для меня, - отшучивается он, но я знаю, что это правда.
Я обожаю его.
Я собираюсь сказать, что до пункта назначения осталась совсем немного, но Малдер опережает меня:
- Как думаешь, долго еще?
***
Еще немного, Малдер. Мне нужно еще немного времени. Позволь мне все изменить, позволь сделать так, чтобы сон закончился иначе на этот раз. Позволь мне разобраться с этим кошмаром.
Пожалуйста, Малдер, дождись меня.
***
Премерно через неделю за освобожденными узниками приедут, чтобы забрать в больницу, где о них смогут лучше позаботиться. Мы делаем все возможное в нашей крошечной клинике, но не можем обеспечить должный уход тяжелобольным.
Сегодня я потеряла четырех человек. И это еще можно считать большой победой.
Ночь выдалась на удивление мирной. Окна в палате открыты, и прохладный бриз роняет со стола несколько листов. Лето заканчивается, и я благодарна за то, что повеяло прохладой. Я не поднимаю бумаги с пола.
Тридцать четыре выздоравливающих пациента лежат на койках и раскладушках, расставленных по всей заброшенной школе: в коридоре, буфете, классах. Девять человек из-за тяжелого состояния остаются здесь, со мною и моими помощниками.
Я одна не сплю в этой комнате.
Сегодня мистический вечер. Сегодня все обретает смысл.
Я здесь для того, чтобы служить человечеству. Чтобы помочь тем, кому могу. Это мое предназначение. Моя обязанность, которую я взяла на себя, когда вступила в ряды агентов ФБР. Служить и защищать. Только потому, что ФБР теперь нет, не значит, что я могу отказаться от данных когда-то клятв.
Давным-давно я думала, что у Бога есть на меня планы. Некая цель в жизни. Я теряла ту цель прежде. Несколько раз. Я теряла веру в бога. Возможна, та цель уже позади. Возможно, далеко впереди, ждет меня. Хотя в это трудно поверить.
Сегодня вечером я чувствую, что Малдер рядом. Я чувствую, как он восхищается и гордится моей работой. Он разделяет мою маленькую победу и облегчение от того, что одиннадцать женщин и тридцать два мужчины поправятся и будут жить. Это утешает меня. Он утешает меня.
«У тебя получилось, Скалли. У тебя получилось».
Если он действительно мертв, его душа помогает мне учиться жить снова.
***
На горизонте появляется черная точка. Уже двадцать минут я сижу на турнике в полном одиночестве, позволяя ветру обдувать моё уставшее тело. Небо пасмурно. Никаких солнечных лучей, светящих в лицо. И я вижу, что черная точка на горизонте – это старый джип, быстро приближающийся к школе.
Это свои, потому что никто из врагов не рискнул бы подъехать к школе посреди бела дня.
Я спрыгиваю с турника. Мне интересно, что происходит и кто приехал.
Двое мужчин? Я всматриваюсь далеко вперед. На переднем сидении – двое мужчин. И в кузове несколько. Скорее всего, люди из разведки. Должно быть, они наткнулись на что-то интересное и решили вернуться, пока не стемнело. Я снова поднимаюсь на турник и всматриваюсь вдаль, задаваясь вопросом, пойдет ли дождь сегодня.
Несколько минут спустя Хичкок появляется на детской площадке и идет ко мне. Ветер будто подталкивает его в спину, вынуждая ускорить шаг. Он смотрит на меня снизу вверх. А я смотрю на него и вижу, как ветер бешено развевает его длинные седые волосы. Из-за этого Хичкок напоминает Эйнштейна.
- Дана, я думаю, вы должны вернуться в клинику.
***
Я пытаюсь бежать, но не могу.
Ноги подкашиваются, и я двигаюсь с трудом.
Я почти ничего не соображаю. В голове лишь одна мысль: как добраться до приемной. Вперед. Потом налево. Зал. Вниз по лестнице. Направо. Двадцать шагов. Десять. Раскачивающиеся двери передо мною. Толчок.
Хичкок не отстает. Его голос раздается прямо над ухом.
- Они связались со мной по рации. Он был в ужасном состоянии, когда его нашли…
Я перестаю слушать. Мне все равно, что он бормочет. Не имеет значения. Ничего не имеет значения, пока я не увижу лицо Малдера. Ничто никогда не будет иметь значения снова.
Но я ошибаюсь. Мне не обязательно видеть Малдера, чтобы знать, что он жив.
Это он. И он жив.
Я слышу несколько голосов, которые сливаются в один сплошной гул, когда я падаю на колени около Малдера, глажу его обветренное лицо, приподнимаю веки, чтобы проверить зрачки, нащупываю пульс, осматриваю, нет ли у него переломов. Кажется, что вдруг у меня появилось множество рук, которые действуют без моего ведома. Я слышу свой голос, требующий носилки. Голоса вокруг шумят, суета не утихает.
Но внезапно наступает тишина.
Я слышу лишь неустойчивое сердцебиение Малдера, его поверхностное дыхание. Я понимаю, что он приходит в сознание. Я вижу, как открываются его глаза.
Кажется, что время замедляется, когда я смотрю, как он осторожно моргает и качает головой, будто пытаясь прогнать галлюцинацию, вызванную истощением.
Потом он сосредотачивается на мне. Я вижу свое отражение в его глазах. И могу представить, как мой зрительный образ вызывает в его памяти мое имя. И он пытается произнести слово. Одно драгоценное слово.
- Скалли…
Он светится радостью.
- У нас получилось, Малдер. У нас получилось.
Неудержимые слезы текут по моим щекам, их прохладная влажность омывает мои руки и его покрытые волдырями щеки.
Мы снова живы.
Конец
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| Kena | Дата: Воскресенье, 23.12.2012, 00:58 | Сообщение # 4 |
 Графоманиус Вульгарис
Группа: Пользователи
Сообщений: 60
Статус: Offline
| Уважаемый переводчик, спасибо за Ваш труд! Фик понравился. Понравилось полное попадание в тему (я вообще благодарна всякому, кто не боится браться за пост-кол)), понравилась структура текста, понравилось качество перевода (хотя придирки есть, куда ж без них)). Не понравилась слишком уж большая схематичность и отсутствие обоснуя в некоторых местах. (Например, я не очень поняла, за что там Малдера так терзали и с какой целью). И еще хотелось бы, чтобы тема клона, так интересно заявленная, нашла большее развитие. А в остальном здорово, спасибо.
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| vladigora | Дата: Вторник, 25.12.2012, 23:44 | Сообщение # 5 |
 Графоманчик
Группа: Пользователи
Сообщений: 13
Статус: Offline
| По-моему, тема клона как раз тут прекрасно раскрыта.
Обычно события описываются с точек зрения МиС, а тут с точки зрения клона.
Что позволяет достаточно раскрыть ее характер, если учесть, что фик небольшой.
По поводу Малдера. Как я поняла, над ним не издевались, а просто в тюрьме были плохие условия + он постоянно был под наркотиками.
З.Ы. Нашла пару-тройку очепяток. 
В целом мне фанфик понравился, уж на что я не любительница посткола. Один из тех фиков, где МиС не вместе, но все так абсолютно МСР-но. 
З.З.Ы. Бедняжка Скалли. 
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| Kena | Дата: Среда, 26.12.2012, 22:12 | Сообщение # 6 |
|
Графоманиус Вульгарис
Группа: Пользователи
Сообщений: 60
Статус: Offline
| Цитата (vladigora) По-моему, тема клона как раз тут прекрасно раскрыта.
Я бы, наверное, просто не отказалась бы почитать фик еще в два раза побольше, где она бы стала центральным персонажем. ) Это не претензия к переводчику.
P.S. Жалко, что перенесли фик во внеконкурсный. Я нашла первую версию перевода и сравнила, правда, очень бегло. Знаю, что тот переводчик пользуется/пользовался большим уважением в фандоме, но ваша работа, автор, ничем не хуже.
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| Black_Box | Дата: Суббота, 29.12.2012, 15:15 | Сообщение # 7 |
|
Графоманище
Группа: Администраторы
Сообщений: 163
Статус: Offline
| К переводчику притензий почти нет, а вот к автору есть - создается впечетление, что вначале задумывался рассказ о клоне, о превращении ее из тупой марионетки в личность. Об ее осознании себя, как личности. О пробуждении в ней силы, которая и привела к бунту против ее хозяев. Тогда название как нельзя лучше б отображало смысл фика. Но, очевидно, автор решал/а что этого мало и написал/а дальше, а это уже совсем другой рассказ, пусть и сиквел первого. О побеге Малдера из плена, его встрече со Скалли, которую считал погибшей, и о сопротивлении захватчикам.
ИМХО конеш.
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| Светлячок | Дата: Суббота, 29.12.2012, 21:28 | Сообщение # 8 |
 Графоманиус Вульгарис
Группа: Пользователи
Сообщений: 40
Статус: Offline
| Переводчику хочу сказать большое спасибо за работу. Могу себе представить, как непросто найти работу, интересную работу, чтобы она вписалась в общую тематику феста. Прочла с интересом, хотя претензии есть, но они к автору. И, в общем-то уже озвучены Kena и Black_Box, вроде и ни к чему повторятся, но мысли те же самые у меня, так что сорри за плагиат
Цитата (Black_Box) К переводчику притензий почти нет, а вот к автору есть - создается впечетление, что вначале задумывался рассказ о клоне, о превращении ее из тупой марионетки в личность. Об ее осознании себя, как личности. О пробуждении в ней силы, которая и привела к бунту против ее хозяев. Тогда название как нельзя лучше б отображало смысл фика.
Да, да. У меня аналогичное ощущение осталось. И тема все-таки показалась мне недостаточно раскрытой. Во-первых я так и не поняла, что делали с подопытными в этой тюрьме такого важного. Во-вторых: зачем этим людям были так нужны Скалли и Малдер обязательно живыми? С какой целью был создан клон. Вроде бы намекается, намекается, что он ну очень нужна и ПОКА неприкосновенна, но я так и не уловила - почему. Ну и я не отказалась бы узнать, что с клоном было дальше. Мне показалось резковато одна история перетекает в другую.
Нет, я очень рада, что Скалли и Малдер встретились Просто, как по мне, истории только на пользу пошло бы, если бы эти линии разработали подетальнее. Но это к автору.
Переводчику еще раз хочется сказать спасибо. И жаль, что фик ушел из конкурсной программы, потому что сам перевод мне понравился.
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| Лёлишня | Дата: Пятница, 11.01.2013, 08:31 | Сообщение # 9 |
 Графоманиус Вульгарис
Группа: Пользователи
Сообщений: 40
Статус: Offline
| Мне тоже понравился и фик, и перевод, спасибо! По основным моментам согласна с предыдущими высказываниями, так что не вижу смысла повторяться. Но поскольку меня тоже сильно заинтересовала судьба клона, не могу не спросить: а продолжения точно нет? Очень бы хотелось...
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| AlenaS | Дата: Понедельник, 14.01.2013, 23:23 | Сообщение # 10 |
 Графоманчик
Группа: Пользователи
Сообщений: 10
Статус: Offline
| А у меня претензий нет. Мне нравится всё. И сам, собственно, перевод. И некая недосказанность, будь то отсутствие обоснуя или просто намеки, а не явное раскрытие темы, тоже. Вполне в духе СМ, как мне кажется. И персонаж интересный.
Цитата (vladigora) Один из тех фиков, где МиС не вместе, но все так абсолютно МСР-но.
И вот соглашусь. 
Цитата (Black_Box) Но, очевидно, автор решал/а что этого мало и написал/а дальше, а это уже совсем другой рассказ, пусть и сиквел первого.
И моя благодарность автору за решение, что этого мало, потому как, не будь сиквела, мне тоже было бы мало. Ну очень мало! 
Большое спасибо переводчику. Мне тоже жаль, что фанфик ушел из конкурсной программы: я собиралась голосовать за эту работу. В общем, история меня сильно зацепила. Спасибо переводчику еще раз.
Сообщение отредактировал AlenaS - Вторник, 15.01.2013, 04:22 |
| |
| |
| Autor_9 | Дата: Понедельник, 21.01.2013, 19:17 | Сообщение # 11 |
|
Графоманчик
Группа: Пользователи
Сообщений: 1
Статус: Offline
| Цитата хотя придирки есть, куда ж без них
Цитата слишком уж большая схематичность
Цитата отсутствие обоснуя в некоторых местах. (Например, я не очень поняла, за что там Малдера так терзали и с какой целью).
Цитата И некая недосказанность, будь то отсутствие обоснуя или просто намеки, а не явное раскрытие темы, тоже.
Цитата Мне тоже жаль, что фанфик ушел из конкурсной программы 
Всем спасибо за отзывы и прочтение.
Сообщение отредактировал |
| |
| |
| fanat_softa | Дата: Четверг, 24.01.2013, 12:08 | Сообщение # 12 |
|
Маститый Графоман
Группа: Администраторы
Сообщений: 105
Статус: Offline
| Цитата Качели все еще целы и могут удержать мой вес. Я сажусь и начинаю раскачиваться, вынуждая ржавую цепь дрожать и стонать все громче и громче. Несколько мгновений спустя я парю и вижу только чередование усеянного звездами неба и темно-серой земли. Небо – земля. Небо – земля.
Очень неслабый смысловой контраст! Кому как, для меня качели - один из символов радости, детства и т.п., тут post-col мир. Ух! В голове всплыли качели из заставки "Терминатор 2". Правда, там всё уже совсем плохо и качели горящие, а тут еще жизнь
Цитата Он улыбается и говорит, как удивлен, что с такими короткими ногами мне удалось раскачаться так высоко.
Цитата Из-за этого Хичкок напоминает Эйнштейна.
Гуд! Штришок к внешнему облику второстепенного персонажа в таком маленьком сюжете -
Общее впечатление - отлично! Как раз недавно смотрел одну драму о клоне, потому переживания первых двух частей были, что называется, более хм... насыщенными.
Сообщение отредактировал |
| |
| |
|
